Борис Мячин (Йорик), Алексей Семёнов (Макдуф)

Некоторые аспекты брачного соития у северных оленей в свете современной игрософии

(science fiction)

Вопрос о соотношении игры и жизни является одной из наиболее обсуждаемых проблем РИ-сообщества. Можно или нельзя топтать кресты на играх, как моделировать пытки, имеют ли, вообще говоря, право на существование т. н. «экстремальные» проекты, — вот только некоторые из эманаций данной проблематики. Непрекращающиеся бои ведутся на форумах «Александра VI», десятки закалённых интеллектуальных бойцов падают, сражённые железными доводами противника, но на их место встают новые, и война продолжается с незатухающей силой.

Однако все враждующие стороны рассматривают игру как некую квази-реальность, оторванную в своей условности от жизни. Игра воспринимается в качестве своего рода параллельного мира, а параллельные пространства, как известно, не пересекаются. Жалкий лепет морализаторствующих защитников «общечеловеческих ценностей» вступает в противоречие с их же собственными утверждениями о необходимости различать игровое и «пожизнёвое». В конечном счете, торжествует радикальная точка зрения, согласно которой игра не есть жизнь, а потому в игре дозволено всё. Ролевая игра становится крайней формой нигилистического жизнеотрицания, своего рода виртуальным фашизмом.

Такая трактовка проблемы соотношения игры и жизни производит настоящую революцию в зоологии. Можно сказать, что ролевики создали свою, параллельную зоологию, относящуюся к традиционной, как теория Эйнштейна к ньютоновой механике. До сих пор считалось, что брачные игры, свойственные некоторым видам животных, в частности, северным оленям, являются всего лишь вспомогательным элементом в общей структуре природы, определённым инструментом успешного функционирования бытия. Чарльз Дарвин в своей работе «Происхождение видов путём естественного отбора» даёт нам ясно понять, что эволюционный процесс является объективным природным механизмом, подчиненным общим законам диалектического развития материи. Такая форма организации материи, как общество, присуща лишь виду Homo sapiens. Всяческие же игры и иные подобные им особенности поведения представителей фауны, не относящихся к виду Homo sapiens, являются, таким образом, естественным природным механизмом, поддерживающим их как виды. Игры как общественная форма организации материи присущи одним лишь людям и служат для совершенно определенной цели: воспроизводства самой себя, т.е. поддержания общественной структуры, истоки каковой, конечно же, сугубо материалистичны. Но и в том, и в другом случае (и в животном мире, и в человеческом сообществе) игра является продолжением жизни, она вписана, встроена в природную или социальную (культурологическую) динамику.

Однако последние исследования, проведённые отечественными и прогрессивными зарубежными учёными в приполярных областях Сибири, Норвегии и Канады, значительно изменили наше представление о северных оленях. Результаты, полученные в ходе биологического мониторинга, показали уникальность этого вида и его резкое отличие от всех других видов животных. Было выяснено следующее:

1. Брачные игры северных оленей обладают автономностью. Это вовсе не прикладная животная куртуазия, рано или поздно заканчивающаяся жёстким соитием, столь необходимым для продолжения рода, но игра ради игры. Оказывается, северные олени спариваются исключительно ради своего собственного удовольствия. Олень по кличке «Балрог» из 6-й канадской группы прямо заявил, что его любимым философом является Эпикур.
2. Никакого соития у северных оленей не происходит вообще. Инфракрасное и ультразвуковое сканирование показали, что в начале процесса ухаживания самец и самка входят в особую виртуальную оболочку, в коей и существуют на протяжении всего времени. Размножаются же северные олени на самом деле почкованием.
3. Подвергаются сомнению также смертельные исходы во время поединка двух самцов из-за благосклонности самочки. Чукотским оленеведам удалось зафиксировать на видеокассете один случай, когда трижды проткнутый рогами своего соперника олень преспокойно встал с земли и пошёл прочь со словами: «Да, маловато у меня хитов…»

Итак, северный олень является феноменальным существом, не подчиняющимся закону корреляции игры и жизни. По большому счёту, он вообще не является животным, но принадлежит к числу особых мутационных форм, возникших, по гипотезе Тура Хейердала, в результате ядерных испытаний на Новой Земле. Феноменальным, но не единственным. Сходными стереотипами повеления обладает также вид Rolevicus rolevicus.

Может показаться, что вышеозначенные эмпирические факты ставят под сомнение единственно верную эволюционную теорию. Однако это далеко не так. Заклятые враги дарвинизма, сторонники теории мутагенеза, идут ложным путём. Вместо того чтобы пересмотреть свои взгляды на происхождение и природу ролевиков и северных оленей, они начинают подгрызать гранитный фундамент нашей науки. Человек, по мнению Дарвина, произошёл от обезьяны, ибо он с тем же успехом, что и горная горилла, прекрасно описанная невинно убиенной Дайаной Фосси, может ходить на задних лапах, довольно урчать и чесать подмышку, особенно после изрядной доли выпитого спиртного. Однако генеалогию вида Rolevicus rolevicus возводить к прямоходящим приматам нельзя. Реликтовые отложения и некоторые наблюдения, проведённые такими авторитетными палеоролезоологами, как А. Лустберг, С. Казаков, В. Рожков, дают нам возможность предположить, что прямым предком ролевика является предмет настоящего исследования — северный олень.

То есть ход эволюции шел не как

а как

В самом деле, между ролевиком и северным оленем куда больше сходства, чем между ролевиком и человеком. Ролевик, как и северный олень, обладает уникальной способностью виртуализироваться (не мимикрировать, подобно хамелеону, а именно виртуализироваться!), полностью выключаясь из жизненного пространства. Социальность поведения ролевика — это лишь видимость, скрывающая в корне совершенную социальную безосновательность (т.н. «свободу») всех его действий, как иногда может показаться социально обоснованным поведение пчел, ос или муравьев, стайных и стадных животных. Реальность такого «социума» может быть только виртуальной. Мало того, в поведении ролевика виртуальна не только социальность, но и природность.

Ролевики не принадлежат к числу естественных природных форм хотя бы по той причине, что не занимают никакой определённой экологической ниши. Любое животное, в определённом смысле даже человек, может существовать только в т.н. «кормящем и вмещающем ландшафте». Ролевики же ютятся между естественным (лесные массивы средней полосы) и антропогенным (город) ландшафтами, не принося пользы ни тому, ни другому. Ролевик паразитарен по своей сущности: в силу своей «особенности» он не может жить в симбиозе с кем бы то ни было. Он наносит вред как природе своим неумелым обращением с лесными ресурсами, так и человеческому обществу — индукцией разнообразных жизнеотрицающих философем. Иными словами, мы не можем судить о ролевике в человеческих либо животных категориях. Они не применимы к нему в свете рассмотренной эволюционной модели, истинность которой подтверждена единственно верным диалектическим марксистским учением.

Следуя диалектически-материалистическому методу, зададимся и другим вопросом: какова природа ролевика? Диалектический материализм отвечает на это так: поскольку игра для ролевика не является ни биологической, ни социальной необходимостью, в основе игрового поведения ролевика лежит его отличительный, только ему присущий видовой атрибут: безответственность перед природой и обществом. Поведение ролевика исключительно виртуально. Если свобода есть осознанная необходимость, то свобода ролевика — это единственно осознанная необходимость отсутствия всякой необходимости, т.е. безответственность и спонтанность действий, пребывающих целиком в виртуальном пространстве, подобно «действующим лицам» книг, мультфильмов, электронных и компьютерных игр. Ролевик сам по себе реален настолько же, насколько сами по себе реальны Онегин, Микки Маус или крокодил Гена.

В капитальном труде Ф. Энгельса «Диалектика природы» классиком марксизма недвусмысленно отмечено: «Анатомия человека — ключ к анатомии обезьяны». Обезьяны! Но отнюдь не ролевика. Тем самым Ф. Энгельс ясно и отчетливо дает нам понять, что любые попытки описания ролевика как вида, т.е. с точки зрения психосоматики, категорически не могут основываться на психосоматике человека. Если же говорить о т.н. «духовности», то никакой «духовной» субстанции ни в ролевике, ни где бы то еще ни было нет и быть не может, ибо диалектический материализм полностью и окончательно доказал избыточность и измышленность таковой субстанции буржуазно-поповской пропагандой: психосоматика формируется окружающей средой и способностью организма приспосабливаться к ней или приспосабливать ее для себя путем общественного труда. Таким образом, мы имеем возможность заключить, что ролевик находится в иной, совершенно отличной от человеческой, среде обитания, отнюдь не являющейся общественно-политической, и никакие формы человеческого общежития со всеми их атрибутами и модусами ему (ролевику) не присущи. И никакие т.н. «генетические» эксперименты (т.е. собственно ролевые игры), направленные на изменение т.н. «духовной» субстанции ролевика путем т.н. «общения» (обмен опытом и идеями) никогда не приводили и не могут привести к созданию т.н. «нового» человека. Всё это лишь жалкие потуги выдать продажную девку империализма — генетику — за подлинную науку. Только естественный отбор и мичуринская селекция при создании должных и благоприятных условий окружающей социальной и природной среды, под руководством партии, правительства и лично президента позволяют нам говорить о возможности прогресса человека как вида. Это же утверждение, естественно, верно и по отношению к ролевику, за исключением влияния социальной формы материи, которая является для него чуждой.

Чужда для него и природная форма материи. Т.о. единственно верным воспитанием ролевика в духе марксизма будет мичуринский подход к т.н. «виртуальной реальности». И здесь не нужно изобретать колесо: такой подход давно найден — это классово-зрелая марксистская партийная критика и цензура литературы, науки, искусства, а также полное отделение государства от церкви и религии с последующим отмиранием и упразднением последних. Поэтому, несмотря на всю т.н. «свободу», среда обитания ролевика, т.е. виртуальность, оказывается целиком подконтрольна идеологии, поскольку внепартийного искусства нет, и только единственно верное учение марксизма осознает диалектику развития ролевика в его виртуальности, как верно оно осознает биологическую эволюцию и социум.

Остаётся заметить, что ролевики, продолжающие упорно настаивать на неотъемлемости игрового процесса от жизненного, в том числе и авторы данной статьи, должны быть подвергнуты немедленной кастрации, как морганисты-вейсманисты с их теорией всеобщей витальности (читай: «духовности»), осмелившиеся противоречить истинному зоологическому учению. Скажем прямо: не место в ролевой среде отщепенцам, приезжающим на игры не развлекаться и виртуально (или не виртуально, что в свете изложенного в предыдущем абзаце одно и то же) совокупляться, а с подозрительно серьёзными, «пожизнёвыми» намерениями, например, обрести себя. Метаигровой катарсис, якобы испытываемый иногда оными еретиками, является делом чрезвычайно вредным. Теперь научно доказано, что игра не есть жизнь, а значит, не надо вносить в неё ничего «пожизнёвого» (т.е. человеческого), прежде всего ума, добра и справедливости. «Человечность» — это, вообще, атавизм, от которого необходимо как можно скорее избавиться, вырезать его, подобно аппендиксу. Грядущие классовые бои, президентский курс на модернизацию экономики и удвоение ВВП (т.е. клонирование президента) не дают нам права заниматься всякого рода достоевщиной.

Теперь и только теперь, с высоты своего эскапизма, мы можем авторитетно заявить: «Анатомия ролевика — ключ к анатомии северного оленя!»